СОДЕРЖАНИЕ
В первой части:
Предисловие
Новобранец
Вообще-то логично
Открытие профессора Колосова
Стимулятор Питера Мак-Грийвса
Клевер
Брачное предложение
Право выбора
Во второй части:
Homo Rationalis
Тоннель
Каннибалы
Биологический партнёр
В третьей части:
Заказ
Шестой день
Homo Retarded
Ночи и дни молодой робо-матери
Чем не потусторонняя жизнь?
Послесловие
ПРЕДИСЛОВИЕ
Предисловий к сборникам рассказов, обычно, не пишут, но в данном случае несколько фраз, наверное, нужны, потому что автор болгарский, и к тому же и новый (не то что молодой, но неизвестный), так что читатель может и не суметь хорошо ориентироваться. Это фантастика, или science fiction, но не приключенческая или action такая. Правильнее было бы использовать немного устаревший и в основном немецкий термин "утопические" рассказы, что говорит от том, что они опять выдумки (т.е. fiction) и отличаются от реального мира сегодня, но кто знает, а вдруг подобные идеи можно будет осуществить в некотором утопическом будущем? И как и нормально для одной утопии, основные проблемы социальные, описывающие обстановки и отношения между людьми, а не конфликтные ситуации между героями. В этих утопиях конфликты, в определённой мере, уже разрешены, хотя и можно спорить о том правильное ли это решение, или оно с сомнительной стоимостью. В этом смысле большинство из рассказов являются некоторыми (различными) моделями возможного будущего. Поскольку, однако, они будят размышления, а и мнение автора таково, что в ближайшем будущем основные проблемы в обществе, более или менее, всеобщего благоденствия, будут преимущественно социальные, т.е. не как люди должны зарабатывать на своё пропитание, а как сделать свою жизнь достаточно интересной, то я считаю, что эти рассказы найдут свой круг читателей, хотя бы среди людей с некоторой склонностью к философскому восприятию жизни.
С другой стороны рассказы довольно разные по своему характеру и писаны на протяжении ряда лет, даже и в годах тоталитаризма, причём некоторые из них ещё меньше похожи на фантастику, а имеют что-то общее с известными из древности Платоновыми диалогами, или, скорее, с некоторыми беседами за столом с рюмкой в руке, как говорится. Ну, в таком случае просто наполните свою рюмку, расположитесь поудобнее и прочтите рассказы в этой книге. Они лёгкие и приятные, и по ходу дела можете научить и некоторые любопытные лингвистические детали, которых не найдёте и в специализированной литературе. Можно ещё добавить, что они писаны и с некоторым чувством юмора, или скорее лёгкой иронии, из за недоброкачественного человеческого материала с которым совершается эволюция. Кроме того они в какой-то мере и секси, что, по мнению автора, тоже их достоинство. Только что, давайте предупрежу вас, что это не означает эротика, а самый обычный "классический" секс, или хотя бы разговоры о нём.
Так что, если у вас нет предубеждений к болгарской литературе — а в интересе правды сам автор был довольно предубеждённым, пока не появилась безвкусная западная волна массового "щекотания низменных человеческих инстинктов", если хотим выразиться в какой-то мере культурно, которая убедила его, что и у других тоже плохо — так если вы не предубеждены к родным болгарским опытам, то можете "испробовать" себя на этой фантастике.
2001, София Христо Мирский
И т.д. …
ВООБЩЕ-ТО ЛОГИЧНО
— Но, папа, не говори так! Знаешь очень хорошо, что будет нужно покинуть дом, как и все в Праге — ответила Хèлена Бèлчекова, 42-летняя блондинка, которой никто и не давал больше 35 и она надеялась ещё лет десять выглядеть всё так же. Одетой в своём обычном халате с разноцветными ирисами большими, наверное, с домашнюю кошку, потому что он хорошо шёл к её синим глазам, она сновала из кухни чтобы приготовить что-то на обед. Сегодня у неё был свободный день и она хотела сама что-то приготовить, потому что рецепты кухонного робота ей надоели. На диване в углу сидел её свёкор Томаш Белчек, который уже подходил к 70 и недавно вышел на пенсию, так что целыми днями читал газеты и смотрел стерео, если не считать вечеров, когда захаживал в местную пивную чтобы повидаться с друзьями, или ходил в гости. Рядом с ним за столом заканчивала свой завтрак 14 летняя Моника, дочь Хелены, которая уже должна была пойти в школу, но ещё шлялась на кухне. Томаш пробормотал недовольно:
— Все, все, да без меня! — и потом спросил. — Какое сегодня число?
— 12 марта, проверь в своей газете если не веришь! — подбросила Хелена чуть холодновато, потому что в последнем месяце каждый раз когда она была дома начинался всё тот же разговор. — Остаются ещё 20 дней считая и сегодняшний, если это имеешь в виду.
—Ещё 20 дней жизни, значит. Хорошая перспектива, а я еле начал свой 69-ый год и надеялся дожить где-то до 80-ти, да по всему видно, что так у меня от роду написано — не достичь даже и 70 лет.
— Доживёшь и до сотни, как смотрю на тебя. Нечего жаловаться как барышня.
— Дожил бы, скажи лучше, если бы не было этой бомбёжки. Но я свой дом не покину, чтобы ты это знала.
— Видишь ли, Томаш, не я выдумала бомбардировку, ни она что-то такое, о котором ты до сих пор не знал. Выбор городов делается десять лет раньше, так что у тебя были целых десять лет свыкнуться с мыслью, что первого апреля 2130-го года Прага будет разрушена, с исключением замка Храдчаны и Старье Место. Ну, и более новые пригородные зоны, вне центра с радиусом в десять километров, тоже останутся.
— Видишь ли, Хеленка, я собирал 30 лет деньги чтобы построить этот дом вместе со своим братом Янеком. И моя покойная Ханичка, царствие ей небесное, каждый день должна была покупать всякие готовые яства из супера, чтобы экономить на дом, потому что у нас не было кухонного робота, и приглашали гостей лишь раз в месяц, или встречались в разных там кафе и ресторанах когда приходилось видеться с людьми. А живу в этом доме нету 20 лет и он ещё совсем новый и хороший и мне нравится. Никто меня не спрашивал хочу ли покидать дом или нет, а я его и не покину, а лишь погибну под его развалинами, чтобы ты знала.
— Значит дедушку отведут в усмирительной рубашке отсюда, правда мамуля? — вмешалась дочь. — Разрешишь ли мне поехать на день-два после вас, чтобы могла наблюдать этот сюблимный момент?
— Моника, допивай своё молоко и сразу выходи! Кроме того это не дело чтобы дети вмешивались когда взрослые разговаривают. Нужно будет опять говорить твоему отцу чтобы тебя наказывал. Надоело мне уже. Быстро, чтобы и духу от тебя здесь не осталось!
— Хорошо, мамуля! Сразу улетучиваюсь. Чао, и не занимай папу лишними вещами, потому что знаешь, что его работа и без того очень ответственная. Управлять пять сотен квадратных метров роботизированного производства, это тебе не как кнедли делать, к примеру. Не то что я не люблю кнедлей, в особенности когда их делает моя любимая мамочка. Бай-бай, до первого часа, и не забывай, что вечером я с Мартой и Евой на день рождения у Карела Длоугого, который самый симпатичный мальчик в нашем классе.
— Почему Карел, Мони, ведь был какой-то Мирослав?
— Так было, да только о-очень давно — до прошлой среды. Жизнь меняется очень быстро, мамочка, разве не знаешь? — ответила её дочка уже с прихожей и захлопнула входную дверь за собой.
— Прошу тебя, Томаш, не делай циркачеств перед людьми, потому что даже если и спрячешься в подвале опять не сохранишь свой дом — обратилась Хелена к своему свёкру, когда остались одни. — Кроме того знаешь, что за две сутки до этого пустят везде слезоточивый газ и какие-то другие гадости, чтобы выгнать не только таких как тебя, а и всех кошек и собак, и мышей и других животных. А ты, как и все люди в Праге, записаны в компьютерных базах и за три дня до бомбардировки город блокируется и проверяется каждый один человек где находится: во временных лагерях вокруг, или где-то в другом месте. Потом приходят очистительные отряды в противогазах и прочёсывают везде. Моника права насчёт усмирительной рубашки, если иначе не выйдет. Будь разумным, папа.
— Легко тебе говорить о разуме, потому что не ты этот дом строила. Оно, на чужой спине и сто палок мало, ведь так?
— Ну хорошо, а ты что такое построил сам, раз всю жизнь был специалистом по рекламе и в строительстве ничего не понимаешь? Ты и один кирпич не поставил, как и я тоже, ни можешь справиться с водопроводным краном, если испортится, а вызываешь человека из сервиза в таких случаях. А и знаешь, что можешь вывезти до трёх тонн имущества, как и каждый из нас, а я не соберу и одну тонну, не говоря о Монике. Если возьмёшь и по тонне-две с нас может накрутишь и до десяти, хотя вряд ли кто-то начнёт взвешивать твоё имущество, так что вообще и не беспокойся. А дом твой оценён и его тебе заплатят.
— А я беспокоюсь, потому что хочу свой дом таким, каким его построил. Это, значит, моё право.
— Никто тебе право не отнимает. Если хочешь построить себе тот же самый дом то никто тебе и не будет мешать, в наихудшем случае сдвинут его чуть в сторону. Но большинство людей обычно хотят что-то более модерное и город перестраивается заново. — Потом добавила. — Хочешь ли ещё кофе, или прогуляешься немного?
— Не хочу я кофе, а хочу чтобы мне оставили дом в покое! Почему не был я теперь в Старьем Месте, тогда не имел бы никаких проблем? Да почему будут рушить весь один город без никакой надобности? Кто хочет рушить свой дом пусть его рушит, это его дело, а я не хочу и точка!
— Таковы законы, отец, и ничего не поделаешь — и она начала объяснять ему как маленькому ребёнку, пока приготавливала соус для кнедлей. — Во всей Объединённой Европейской Общности каждый год проводится жеребьёвка для разрушения городов двадцать с населением до полмиллиона человек, через два года — для городов до одного миллиона, а раз на пять лет — для таких до двух миллионов, как и для некоторых районов такого калибра в многомиллионных мегаполисах. Прага с десятью километровым радиусом попадает как раз в графу двухмиллионных городов и потому её разрушать целиком. Пять лет тому назад бомбардировали северо-восточную треть Парижа и теперь идёт очередь Праги. Но этот жребий известен десять лет наперёд, так что никто особо и не волнуется. Ты знал об этом уже целых десять лет и должен был тоже уже примириться.
— Может и должен был, да не примирился, потому что мне это не нравится. И почему как раз первого апреля? Не могли ли они подождать чтобы хотя бы лето прошло, так чтобы мне зимой помереть?
— Зимой, чтобы тебе холоднее было во временных лагерях, да? А так за полгода всё будет уже расчищено и даже некоторые более важные строения будут готовы, и вместо того чтобы дрожать на морозе в сборном доме среди полей сможешь провести эту зиму в сухом и тёплом месте, не потратив ни одной кроны из своего кармана. Во всяком случае обещают постоянные жилые дома для одной пятой людей для зимы, причём взрослые и дети до 15 лет будут размещены в таких домах, если они желают, в то время как выстраивание всего города может длиться ещё 5-10 лет, не торопясь. Люди всё обдумали, не беспокойся.
— Да уж я лучше выйду порадоваться ещё городу пока могу, а то если человек тебя слушает у него может только подняться кровяное давление. Если меня к обеду нету то можете искать меня во Влтаве, да ни к чему торопиться, так как на третий день я наверное всплыву где-то.
— Я больше боюсь чтобы ты не утонул в какой-то кружке, если начнёшь ещё с утра, хотя одну положительно можешь себе позволить. Чао, Томаш, и смотри вернуться к первому часу.
— Чао, Хеленка, но не думай, что я согласился с тобой, значит — прокричал он с входной двери. — До 31-го марта, однако, человек может и пожить немного.
* * *
— Послушай Мùхал, поговори ты как нибудь с Томашем, он всё таки твой отец, так что может и образумится немного. — обратилась вечером Хелена к своему супругу, 45-летнему крупному, атлетическому мужику с серьёзным и задумчивым видом, но иначе весёлый и жизнерадостный, чёрноглазый, с чёрными усами и большими бакенбардами. Они были одни дома, потому что Моника была в гостях, Томаш — где-то в соседней пивной, а их сын Добромир служил в этом году в армии и стоял на лагере недалеко от Праги, в чьё разрушение и он должен был принять участие.
— А что, старый ещё запинается, а? Ну, надоесть ему когда нибудь. А и у него нету выбора. Неужели война лучшая вещь?
— Я знаю, что не лучшая, а и он это знает, но каждый день бормочет недовольно, если есть перед кем. Возьмёт да устроит нам какую-то сцену, чтобы стыдились перед людьми. То ли спрячется в подвал, то ли глаза свои выплачет от слезоточивого газа, или придётся специальным отрядам ловить его и удерживать. Всё таки лучше если вы себе поговорите как серьёзные мужчины.
— Но Хеленка, эти бомбёжки проводятся каждый год уже без малого целый век и даже дети с детских садиков знают об этом и им интересно смотреть на процесс разрушения, особенно миллионных городов. Хорошо что профессор Джавар Нанд`у догадался в своё время, что люди, так или иначе, создают разные материальные блага и застраивают города пока окажется, что уже всё выработано в излишке и у людей нет ни оплаты, ни другого стимула, чтобы производить что-то больше сверх накопленных кучами всяких товаров, и тогда они начинают беситься не зная как повернуть так вещи, чтобы кто-то другой вышел виноватым за их плохое планирование. И раз не знают что сделать, то начинают ссориться и вести войны, ни за что ни про что, пока наконец разрушат уйму чужих городов и перебьют миллионы людей, а те с противниковых городов, в свою очередь, отвечают им тем же. Так вот, раз всё дело в том, чтобы стало меньше товаров, и чтобы разрушились населённые места и создалась возможность для новой работы и цели в жизни следующего поколения, т.е. раз такова причина для разрушений и их нельзя избежать, то почему бы тогда не проводить их планомерно? И так Нанду совершил самый великий социальный эксперимент прошлого века, предложив вместо того чтобы искать виновных противников, для того чтобы разрушать их города и использовать их рынки, а они, со своей стороны, рушить наши и искать другие рынки, то почему каждый не начнёт рушить сам свои же города периодически, вместе со всеми материальными благами в них, и потом застраивать их по новому? Просто, как всё гениальное, правда? Сверхпроизводство решается в рамках общности разрушая состарившиеся строения и предприятия и так появляется, сначала рынок рабочей руки, а потом и новых товаров. И кроме того никаких, понимаешь ли, никаких человеческих жертв! Оно даже если и надо было заплатить, чтобы спасти миллионы человеческих жизней, опять стоило бы сделать это, но оказалось, что и этого делать не надо, потому что каждая страна могла найти достаточно денег, чтобы скомпенсировать ущербы разрушений, которые деньги потом возвращались путём интенсифицирования экономики даже с выигрышем.
— Знаю, Михал, но видишь ли, что ты объясняешь это лучше меня. Я могу лишь кнедли делать, как заявила мне сегодня Моника, а ты управляешь пять сотен квадратных метров роботов, так она сказала, так что ты лучше понимаешь эти вещи.
— Ну, ладно, Хеленка, и ты начинаешь вроде притворяться обиженной, как Томаш. Не заразил ли он тебя небось, а? Я зато не могу делать кнедли, к примеру. А кроме того не пять сотен метров, а лишь один автоматизированный цех со 24-мя специализированными машинами, которые могут и сами себя ремонтировать и сигнализируют за полчаса до конца программы, чтобы её подменили если нужно. Но насчёт отца ты права и постараюсь поговорить с ним в выходные дни.
— Смотри не забыть. И всё таки, Михал, как это так деньги возвращаются раз города рушатся? Это мне не очень-то понятно.
— Так ведь неужели ты думаешь, дорогая, что нас марсиане финансируют? Существует международный Военный фонд, который покрывает ущербы, но он полнится со всех государств и после каждого разрушения становится всё более богатым, потому что так обеспечивается работа для миллионов и миллионов людей. Так теперь строительные рабочие превышают 12 % трудоспособного населения Европейской Общности, а постоянная армия только около четырёх процентов, включая полицию и разные силы для быстрого реагирования. А наряду со строителями выигрывают и работники разных профессий, потому что кучу товаров нужно производить заново. И сохранение исторических памятников так происходит лучше чем в прошлых столетиях, потому что то, что очень ценное и в хорошем состоянии, оно остаётся, а другие вещи фотографируются хорошо в трёх измерениях, эвакуируются, и потом возвращаются в целиком реставрированные, т.е. заново построенные, здания. Всё в природе обновляется, дорогая, так происходит каждый год, потому что жизнь цикличное явление, а в архитектуре и производстве до века тому назад не было никаких плавных циклов, и Господь Бог брал своё насильственным способом, раз люди не могли делать это естественным образом. Мы "короли" производства и технологий, созидания, но в природе не может существовать только созидание без разрушения, а раз нужно рушить, то давайте хотя бы делать это планировано, а не хаотически.
— Да-а, умный человек был этот индеец, прямо гений! — продолжил Михал. — И он провёл нужные экономические подсчёты, и вышло, что в одном крупном масштабе порядка континента от этого можно было только выиграть. Сначала разрушили какое-то село из 4-5 тысяч человек и через три года оно стало в два раза больше и намного красивее, и потом решили, чтобы первый крупный эксперимент провели в северо-восточной части многомиллионного Бомбея в 2045 году, когда было столетие с бросания первой атомной бомбы над японским городом Хиросима в конце Второй Мировой войны в кровавом 20-ом веке. Известили всех на десять лет раньше, получили помощи и займы со всего мира, и доказали всему миру что это единственное разумное средство для избежания войн и сглаживания цикличности производства. Было использовано конвенциональное оружие, потому что оно и более безвредное для окружающих (кроме как в месте попадания, но оттуда все были эвакуированы), а и более шумное и эффектное, что создавало ужасающий экшен для 12-ти миллиардов жителей земного шара тогда. Лет через десять деньги возвратились и на всех континентах начались подобные мероприятия и уже целый век как в мире нет больших войн, а только мелкие пограничные конфликты время от времени, и то в более южных странах, где люди более темпераментные чем мы здесь — окончил он и добавил. — Эх, да не найдётся ли кто-нибудь, кто угостит оратора пивком, а?
— Сразу, дорогой, никаких проблем — и она принесла две кружки и две жестянки пива из холодильника, которые он открыл и разлил. — Я знала, что ты у меня умненький и авось сможешь убедить Томаша.
— Для Джавара Нанду, для мирных бомбёжек и для разумных решений, Хеленка! На здоровье! — и когда отпили по глоточку он добавил. — Но и ты умненькая у меня, раз можешь меня оценить, ведь так?
— На здоровье, дорогой, и для новой жизни в новой Праге через несколько лет!
— И для тебя, Хеленка, на здоровье!
* * *
— Ахой, Добри! — прикрикнул рядовой Ян Крупка однажды к вечеру своему коллегу Добромиру Белчеку, когда их занятия за этот день окончились. — Будешь выходить куда-то, или остаёшься в казармах?
— Ахой, Ян! Прогуляюсь немного с одной девкой, да не скажу тебе с которой — ответил улыбнувшись Добромир. — А почему спрашиваешь?
— Даже если и не скажешь, верю в твоём вкусе. А я спрашиваю, чтобы подбросил меня на твоём вертолёте где-то в районе холма Жижкова, потому что мой, в сущности, был отцовский, а у него какая-та работа сегодня, а и у меня тоже встреча, так что нужно торопиться.
— Ну, можно, раз хочешь, да только я его ещё не испробовал, так что если что-то испортится, не отвечаю — ответил Добромир, шагая вместе к вертолётной площадке.
— Как это не испробовал свой "Дракон", когда ездишь на нём уже два года, насколько я знаю? Он был на ремонте, что ли?
— Ну, можно и так сказать, да уже не тот же самый. Немного его модель состарилась, если могу выразиться таким образом. Вот смотри! — и они остановились перед одним сине-белым двухместным вертолётиком в возрасте примерно 4-5 лет.
— Но это не твой вертолёт, а этого, как его, Иржа Гомулки. А твоего я не вижу.
— Может и был когда-то Иржика, но со вчерашнего дня уже мой. Поменялись.
— Ты заменил свой двухлетний красный "Дракон" за эту таратайку? Ничего не понимаю.
— А может и не таратайка, сейчас увидим. Ну давай, заходи! Ведь не хочешь чтобы тебя на руках понёс. Заходи и я тебе объясню, коли такой любопытный — и они расположились внутри. Пока двигатель прогревался Добромир начал объяснять. — Та-ак, я ведь тебе сказал, что мой жребий для бомбардировки был какой-то детский сад, которого я ни знал, ни он меня интересовал. А вот Иржик должен был разрушить район с чётной стороной улицы "Матея Броучека" до нечётной стороны "Купецкого ряда", заключённый между "Малой улицей" и "Житецкой". Усекаешь?
— "Броучек" не была ли где-то в твоём районе, а?
— Не где-то, а как раз в нём, потому что старики живут на "Матее Броучеке" 72, что как раз с чётной стороны, и как раз в этом районе. Теперь усёк, или ещё нет?
— То что понял, это что твой район не точно твой район, и район Иржика не его район, но не понимаю что общего между этим и твоим "Драконом", который уже и не твой.
— Ну, общее в том, что этот болван не хотел меняться, не смотря на то, что я его целую неделю обрабатывал.
— Как это он не хотел меняться, раз вы поменялись, потому что это не твой старый, хочу сказать, твой новый, вертолёт, а его старый вертолёт, который уже твой новый вертолёт, не смотря на то, что он старый — повысил голос Ян, так как мотор уже гудел на высоких оборотах и нужно было его перекрикивать.
— Да не хотел меняться своими районами, теперь понимаешь?
— Если не считать того, что не понимаю почему поменял свой вертолёт на этот Иржика, о чём я тебя и спросил, всё остальное мне понятно, что меня и не интересует.
— Да не понимаешь ли: раз в эту бомбардировку нужно разрушить свой город, чтобы не приходил кто-то другой разрушать его нам через время, а потом нам ходить биться где-то в другом месте, то я подумал, что правильно, чтобы каждый разрушал как раз свой район, если это можно сделать. Неужели это не логично?
— Хм, может быть оно так. Да-а, ты прав, это логичная мысль!
— Вот видишь? И потому решил, что нужно поменять свои районы, так как я родился и жил до сих пор только на улице "Броучек", и должен был я бомбить это место, чтобы потом у меня было больше интереса построить что-то новое и лучшее.
— Ну ладно, хорошо, но не слишком ли большая твоя жертва, с этим вертолётом, имею в виду? А и он совсем твоим ли был?
— Совсем мой, да только что половина денег были с моего отца, но ведь он зарабатывал почти столько за один месяц когда мне их дал, так что не думаю, что он очень рассердится. А и Ирж обещал ремонтировать его мне ещё три года. Ты ведь знаешь, что ему это легко удаётся и до сих пор поддерживал его один? А потом я, всё равно, буду покупать себе что-то поновее. — Добромир помолчал некоторое время и потом спросил своего друга. — Слушай, ты делал раньше, как мальчик, замки из песка?
— Ну, не помню, но наверное делал. И что от этого?
— Так вот, когда ты выстраивал свой замок потом что происходило? Приходил кто-то и разрушал его тебе?
— Ну да, кто-то мне его разрушал, и потом я ему нос разбивал.
— И потом и он разбивал твой, не так ли?
— Ну-у, не всегда, но довольно частенько.
— Примерно так начинались раньше и войны, если знаешь. А я вот сам разрушал свой замок, и потом делал себе новый и более красивый, и потом опять его разрушал, и так пока меня родители не призывали обедать или ужинать. Я совершенно спокойно разрушал своё творение, полюбовавшись ему некоторое время, потому что знал, что потом сделаю себе новый и лучший. И в самом деле его делал лучше.
— Так ты думаешь, что люди как маленькие дети, а, так что ли? Да они не такие!
— Да почему бы и нет? Мы все как дети, Ян, как маленькие дети, которые строят свои песочные замки, и если через время они не рухнут сами по себе, или если мы не догадаемся разрушить их сами, приходят другие дети и они их у нас разрушают. А нельзя построить что-то если до этого не разрушишь что-то другое, не так ли?
— Послушай, так ты оказался большим философом! Молодец! Однако если спустишь меня вниз где-то здесь буду очень тебе обязан. Вот на эту площадку, например. Спасибочка, и до завтра, Добромир — и Ян покинул вертолёт своего друга и спустившись в переход, чтобы укрыться от воздушной волны и перейти напротив, продолжал себе повторять: — Как дети с их песочными замками, ишь ты его! Но вообще-то логично.
08.1998
ОТКРЫТИЕ ПРОФЕССОРА КОЛОСОВА
(Из личного архива Майкла Фреда, командовавшего первой научной экспедицией на Сигме-5 в 2183 году, о его встрече с профессором Виктором Колосовым)
Располагайся Майк, чувствуй себя как в своём звездолёте. Не попробуешь ли мой коктейль из черники, фактора К, и сока из дерева Хролова? Выслал мне его один приятель из Второй колонии. Действует чудесно на подсознание и формирование идей, преподносится охлаждённым. Хочешь, да? Чудесно. Какой фактор ли? Но прошу тебя, Майк, "К" идёт не из Колосова, а из хорошего старого кофе. Друг мой, не забывай свою колыбель — Землю! Пожалуйста. Та-ак. ... Что нового в связи с Сигмой-5? Не отказываются ли? Хм, ... плохо, я тебе скажу. Не благословляю я колонистов. Вышел бы прямо рай, так что ли? Да, но только для людей. А пневмотридов кто спрашивает? Ну и что, что не понимают земных языков, мы ведь их понимаем? Значит могли бы взять разумное решение, если бы захотели. Знаешь ли, приходит ко мне два дня раньше какой-то Скворцов из отдела для космических новостей Евровизии, или другой какой-то стереовизии — не обратил внимание. Может он и известный репортёр, но что от этого? Так, входит он, инсталлирует свои кости на указанное ему место, поворачивает телевизионные камеры на своём шлеме ко мне, как будто наколоть меня на свои рога собирается, и начинает:
— Господин профессор, Вы герой дня, что я говорю — года — и наши миллиарды зрителей сгорают нетерпением проследить ход Ваших рассуждений и понять как Вы пришли к гениальной мысли, которая открывает простор для работы десяток тысяч колонистов на Сигме-5. Как установили, что пневмотриды не являются разумными существами? — и суёт мне руку с микрофонным кольцом под нос. Разогнал я его руку, он покрутил что-то на кольце и примирился держать её на столе, в метре расстояния, а я посмотрел на него с досадой и вымолвил:
— Господин Чижиков, ... а-а, извините, Скворцов. Мне кажется, что Вам дали неверную информацию, ибо я никакого простора для работы не открывал, а наоборот, против любой формы колонизации на Сигме-5, потому что это нарушит экологическое равновесие планеты.
Ну, как коктейль, Майк? Соображаешь ли? Хорошо, значит. Ты ведь знаешь, что я не люблю особенно этих репортёришек - записных книжечек. Напичкали себя всякими базами знаний и думают, что они пуп Земли. Знание, однако, не только собранные факты и классификации, которые каждый, так или иначе, может почерпнуть из компьютеров, а прежде всего познание о связях между явлениями, или, вообще говоря, способность делать выводы, т.е. думать. А теперешние репортёры, как привязались к сетям и говорят тебе, как будто они ходячие книги Гинесса, в то время как их способность думать на уровне некоторого попугая, который когда услышит чуть больше шума вокруг себя и начинает кричать, то ли "брраво", то ли "дуррак", то ли некоторое ругательство — в зависимости от вкуса его собственника. Тем более их не люблю, если им меньше 30 лет и еле-еле закончили своё первое университетское образование. А этот "скворец" оказался как раз таким. ... Майк, я занёс коктейль в память домашнего компьютера, так что если он тебе нравится можешь его повторить нажав третью зелёную кнопку на ручке кресла, а если я тебе надоел — вторую красную. Не могу тебе надоесть ли? Е-е, спасибо, значит. Только что я ценю не настолько хорошие манеры, насколько извилины мозга, ты ведь знаешь? Та-ак, на чём я остановился? ... Да-а, сидит себе, значит, перепелочек, и продолжает:
— Вы герой десятилетия, гений, гигант, и ещё что-то на "г", но уже запамятовал. Потом поменял букву и перешёл на "к". Оно и имя моё, говорит, такое колоссальное, как мой космический подвиг.
— Да какой подвиг, парень? — отвечаю ему, — Так я кроме пару выходных дней на Луне, и одну экскурсию до Венеры со своими соучениками, больше никуда и не путешествовал. Стою себе здесь на Земле и не думаю её покидать. — А он, всё в своём же духе:
— Хорошо, но как всё таки поняли, что они не разумные?
Ну, мне надоело, так что и я спросил его в свою очередь: а что такое разум? Только что он не замялся, а сразу продекламировал:
—Разум это свойство некоторых форм органичной материи изменять активно окружающую их среду. Я вычитал это в одной старой книге с 20-го века, когда их ещё на бумаге печатали, только что это насчёт органичной материи уже порядочно состарилось.
— Извините, — ответил я ему — но из того, что я в моменте слышу и вижу, мне кажется, что только Вы ещё не постарели, но это поправимо, со временем. Иначе Ваше высказывание настолько верно, насколько утверждение, что моря на нашей родной планете состоят из водорослей, т.е. это одна довольно малая часть истины. Вы попали не на плохой первоисточник, но не прочли его как следует и не всё поняли, потому что искали определение, а не смысл. А определение предназначено только для того, чтобы определить предмет рассмотрения, или иными словами, чтобы его ограничить. Кроме того наши знания, в самом деле, стареют и через время выглядят наивными, если не вникаем в смысл вещей. Нужно ли напоминать Вам о термитах, которые изменяют активно окружающую среду, строя свои "небоскрёбы" (в соответствии с ихними размерами, разумеется), имеют армию и "правительство" (царицу-мать), располагают некоторым упрощённым языком запахов, и не смотря на это не считаем, что они одарённые разумом? Или возьмём другой пример: "фантомы" Эридана, с которыми нам так и не удалось установить какой-то контакт, и для которых ещё никто не доказал, что они разумные, ни обратное утверждение. Зачем им менять окружающую среду, раз они сами метаморфозируют почти мгновенно, в соответствии с требованиям среды?
Ну, я погорячился, разумеется, но он самое главное не сумел осознать. Наверное в этой старой книге говорилось, поясняю я ему, о какой-то трудовой деятельности, т.е. об изменении среды в целях более удобной жизни в будущем, а не непременно на следующий день или даже в следующем сезоне года. Иными словами, наверное говорилось о какой-то форме опосредствования основной жизненной цели для продолжения рода. Именно способность некоторых существ делать декомпозицию целей, идти обходным путём, а не напрямик, создавать в себе какую-то модель реального мира, в соответствии с которой они могут предвидеть последствия своих поступок и действовать с учётом абстрактных целей, которые не происходят из их непосредственных жизненных потребностей, но смогли бы облегчить эти потребности, дают нам основания говорить о каком-то разуме. Создание некоторого орудия для сознательной трудовой деятельности, с чьей помощью создавать новые блага или другое орудие труда, или оружие, если хотите, и так далее, которое должно вести к постепенному и непрерывному укорачиванию "расстояния" между желаниями индивидов и противодействующей им средой, с учётом продолжения их рода и вида — вот это разум. И, разумеется, если среда им противодействует, потому что иначе для чего им разум, если получают всё наготове? Здесь "скворец" опять добавил:
— Теперь я понимаю, что человек потому и стал разумным, потому что всё, что он делал, хотя и не всегда это выглядело так, было связано с продлением рода. Это в самом деле очень интересно, но наши зрители хотели бы узнать как ...
Признаться, я разозлился на этого энциклопедиста и прервал его:
— Господин Скворцов, раз Вы всё поняли, ответьте мне тогда: почему появилось искусство на Земле, и то ещё у пещерного человека, и как с его помощью он успевал успешно продолжать свой род?
Да ты пей, дорогой, раз тебе коктейль нравится. Не надоел ли я тебе ещё? Не надоел? Хорошо-о, это хорошо. ... Та-ак, думал этот парень, думал, и, естественно, ничего не выдумал. А я продолжаю наставительно, что искусство самое высшее проявление разума как опосредствованность! Выжидаю, чтобы сказанное проделало пару оборотов в его голове и объясняю — ведь для этого он и пришёл ко мне. Искусством человек воздействует на эмоциональную сферу себеподобных, создавая дополнительные эмоции и повышая их жизненный тонус, чтобы люди могли более активно работать и создавать орудия труда, с которыми приспосабливаться более успешно к окружающей их действительности. Или, словами доброй старой кибернетики: искусство изменяет внутреннюю модель реального мира разумного существа и таким образом влияет на входный фильтр модифицируя поступающую информацию в соответствии с абстрактными целями для эстетического удовольствия в жизни. Эстетическое наслаждение не удовлетворяет прямых жизненных целей или продолжения рода, но оно способствует для их достижения одним обходным и более приятным путём.
— Да, думаю, что понимаю Вас, профессор Колосов. А теперь не могли бы рассказать нашим зрителям что-то более интересное о Сигме-5, об этой довольно земной и, не смотря на это, чужой для нас планете.
Ну, здесь я уже примирился, потому что парень стал поправляться, так что я начал спокойно ему объяснять:
— Сигма-5 одно в самом деле большое противоречие с нашими представлениями об органичной жизни, но не настолько большое, чтобы мы не могли ничего понять, а как раз настолько, чтобы нас шокировать и заинтриговать. Может быть поэтому я и занялся её исследованием. А и научная экспедиция высланная туда командовалась моим другом со студенческих лет, небезызвестным Майклом Фредом. — Майк, нечего мне кланяться, так как я вообще не преувеличиваю, а только констатирую факты. — И так: атмосфера планеты содержит 76 % углекислого газа, 9 % хлорных соединений, 6 % азота, 4 % водорода, около 3 % кислорода, и 1-2 % инертных газов. Имеются и моря, которые занимают примерно одну пятую её площади, но в них, из за высокого содержания хлора, вегетируют лишь какие-то 20 видов микроорганизмов и ещё столько же водорослей. Рыб нет, но имеются некоторые земноводные, которые живут по побережью и поверхности водяных бассейнов и питаются водорослями и травами. За счёт этого суша настоящий рай, хотя бы для местной фауны и флоры. Я не буду описывать подробно обитателей Сигмы-5: летящих, ползучих, шатающихся, на трёх и больше пневмоногах, потому что их показывали так много раз по медиям, что вряд ли найдётся ребёнок на Земле, которому они ещё не снились.
— Днём — продолжил я, — а день там длится 2.85 земных дней, атмосфера планеты, примерно до сотни метров над поверхностью, насыщается здорово противными клейкими спорами тысяч тамошних видов растений. Некоторые из них высокие меньше сантиметра, а другие достигают до нескольких метров, но это всё разные травки, длинными заостренными стебло-листьями, заканчивающиеся гороховидными стручками, которые каждый день открываются и вечером закрываются, чтобы сохранить несозревшие ещё споры от хлорированного дождя, который падает обычно ночью. Эти споры в один миг так обклеивали скафандры наших смелых ребят, что для того чтобы видеть что-то вокруг себя им приходилось постоянно включать дворники на своих шлемах. Имеются ещё мхи и лишайники, но нет деревьев или кустов. А иначе тепло — с 5 до 40 градусов Цельсия, если исключить полярные области. Настоящий рай для местных животных: стоишь себе на солнышке, пища в изобилии, высунешь язык и сосёшь нектар, как из рога изобилия! Никаких забот.
— Естественно, на меня произвело впечатление — объяснял я терпеливо, — что нет никаких хищников, а только травоядные, т.е. нектарососущие, животные. Да и почему должно быть необходимым одним животным учится есть других, да и зубы специальные развивать за миллионы лет, и рисковать ходить голодными, если другим животным возьмут да вырастут рога не головах — или где бы то ни было? Круглый год доступная пища, мягкий климат (почти без разницы в сезонах), так что если хочешь вообще и не шевелись — лежи себе на экскрементах (а они быстро высыхают и затвердевают на воздухе) и поднимайся на них постепенно вверх, так как более высоко находятся более лёгкие и, выходит, более вкусные споры. А ежели тебе не хочется сидеть на одном месте, то можешь и полететь — они, в сущности, птицы на Сигме-5 только надуваются чтобы подняться вверх, а потом планируют легко вниз. При переработке семян образуется газовая смесь, которая легче углекислого газа атмосферы, и вовсе и не трудно для некоторых сигмиянов надуть свои мехи ею и полететь. Такую же газовую смесь используют и пневмотриды чтобы надувать свои телескопические конечности до 3-4 метров и передвигаться куда захотят. Для этой цели они во первых укорачивают одну ногу, назовём её опорной, которая впереди и посередине, наклоняются к ней смещая центр тяжести туда, потом вытягивая немного правую ногу выносят другую, левую ногу, вперёд, опирают её в землю и вытягивая ещё правую ногу перебрасывают её быстро вперёд, шатаясь слегка налево, и наконец вытягивают опорную ногу чуть больше остальных, и пока переносят её вперёд и посередине укорачивают её как остальные; потом эта процедура повторяется сначала. Все мы видели эти подвижные треножники с шаром по середине и воронковидным языком выходящим из его верхней части, который у некоторых экземпляров превышает метра длины. И всё мирное, тихое, тёплое, и красивое. Никаких опасностей.
Репортёришка слышал меня внимательно и терпеливо, хотя вся эта фактическая информация положительно была ему известна. Явно он пытался вникнуть в метод изложения, так что я продолжил дальше:
— Вот это, именно, меня озадачило. Явно эволюция там развивалась только по отношению размеров и способа передвижения. Пища для всех была почти одинаковая, а и способ её переработки тоже. Я интуитивно принял, что пневмотриды самые высшие существа, потому что они были выбрали один трудный и неэкономичный способ передвижения. Наверное ради какой-то важной цели, решил я. Потом стали говорить об их "городах" и их "искусстве". Действительно многие из их творений выглядят для нас красивыми. А эта наивная дружелюбность пневмотридов, которая наверное бросала в умиление не одного человека. Сперва космонавты уклонялись от их нахальных языков, но после того как оказалось, что последние не выделяют никаких вредных, даже для человека без скафандра, веществ, спокойно разрешали, чтобы во время экскурсий их сопровождал и некоторый пневмотрид, который облизывал скафандры от приклеившихся к ним спор. Эти туземцы очень активно искали контакты с космонавтами и им нравились все игры, которые им предлагали. Научились играть во что-то вроде волейбола своими языками, только что не могли собирать очки и понять, что нужно играть в команды, а каждый играл сам для себя (т.е. чтобы лучше облизать мяч). Однажды проектировали одной группе из них цветную голографию Ниагарского водопада и они смотрели высунув языки, в буквальном смысле слова. Скоро после этого космонавты обнаружили примерно в пять километров от их базы новый "город" пневмотридов и где-то через месяц заметили, что он похож на что-то земное, а через два-три месяца стало очевидным, что это достаточно точная копия Ниагарского водопада, только что вода была как замёрзшая.
Майк, знаешь ли, если хочешь можешь нажать и пятую зелёную кнопку на кресле, и то два раза. Вот так, в твою честь, значит. Оригинальный 11-летний "Курвоазие", из области Франция. Одно время она была великим государством, как знаешь. Она и теперь великая, да только что уже не государство, а обширная область в Европе. Я берегу его только для специальных случаев как наша встреча. Сколько лет мы не виделись? Пять, или вроде шесть, а? Не имеет значения. Ну, за твоё здоровье и за эволюцию пневмотридов! Э-эх, ну и аромат, а? Сильный как любовь, или что-то в этом роде. Цивилизация цивилизацией, да не надо бежать и от природы. Промышленность, технологии, звездолёты, и всё таки естественное это другое дело. Сотворённое Богом, пардон, Природой, с некоторой помощью со стороны двуногих думающих животных с третьей планеты в одной потерянной в бесконечности звездной системе нашей родной Галактики или Млечного пути, в переводе с греческого. А ты слыхал чтобы другие животные делали что-то похожее на алкоголь, а? На Земле нет, но и в Космосе ещё не обнаружили, потому что для этого дела нужен интеллект, декомпозиция целей, опосредствованность, а разумных собратьев ещё не встретили. Зачатки имеются, да, и у пневмотридов имеются зачатки, но настоящего разума нету. А для того чтобы был алкоголь нужен разум, а? Или как оно было по латыни: in vino e veritas? Только что это не совсем то, а я говорю, что и без разума нет алкоголя! Запомни это от меня, чтобы мог меня цитировать в каком-то кабачке затерянном среди галактических просторов. Так что "на здоровье" за разум во Вселенной! Да-а, так на чём я остановился? Ага, на сигмианской Ниагаре. Слушай теперь дальше:
— Сделанная копия, разумеется, — объясняю я ему — била одноцветной. Пневмотриды, вообще-то, воспринимают в основном ультрафиолетовые лучи, а их отходы, по нашим представлениям, травянисто-зелёные. Извините, что называю так грубо вещи, но точно установлено, что при переработке семян их организм использует только внешнюю клейкую питательную жидкость, а остальную капсулу с семенем оборачивает в очень тонкую плёнку, которая затвердевает в атмосфере углекислого газа, и таким образом семена склеиваются в какие формы им придадут пневмотриды. В их "городах" ничего не может прорасти, потому что облицованные споры лишены своей пищевой оболочки и нектара, и, следовательно, там нету пищи, так что они вынуждены ходить пастись вне их. Вот так они строят свои города, если можем так назвать произведения этой, с извинением, "анальной архитектуры", но там они только спят, и то не всегда. Не стоит, однако, смущаться этими вещами, потому что споры облицованы совершенно гигиенично, и кроме того у пневмотридов нет обоняния. Так представляете ли себе в этой клейкой атмосфере что сталось бы с их носами, если таковые у них имелись? С течением времени эти города, хотя и медленно, распадаются от дождей и на их место опять прорастают травы.
Здесь уже репортёришка начал понемногу рассуждать и спрашивает меня:
— Хорошо, но всё таки их города искусство или нет?
— С первого взгляда, да — ответил я ему — раз они не орудия труда и не служат для продолжения рода. Это в самом деле красивые и законченные формы, которые не помогают им в их ежедневную жизнь, потому что ни языки у них становятся длиннее, ни их желудки покрупнее. А что касается их размножения, то они однополовые. У каждого взрослого экземпляра, пару раз в год, вырастают по три (иногда и больше) "веточки" с задней стороны его шаровидного туловища, защищённые какой-то кожаной плёнкой, и когда у маленьких подрастут ножки и язычки достаточно, так чтобы могли сами питаться, то они отламываются (или им помогают взрослые), надувают свои пневмоножки и начинают сосать.
Здесь, Майк, я немного замолчал. Скворцов не спрашивает, молчит. Может быть думает? Ну хорошо, пусть подумает немного, оно полезно. Потом продолжил:
— И всё таки это не искусство в общепринятом смысле слова. Искусство, повторяю, самое высшее проявление разума, да ... если он существует! Само по себе это "искусство" не доказательство для разума. Так ведь они, пневмотриды, просто развлекаются, а для этого много ума не надо. Это известные зачатки разума, как у земных животных, скажем у: собак, кошек, обезьян, лошадей, и других, которые тоже любят играть, а некоторые даже пытаются смеяться, задеваться с людьми, подражать им, и прочее. Но это не разум, потому что здесь нет никакого особого опосредствования целей, нету создания орудий труда или какого-то планирования или предсказывания на более длительное время. Множество животных на Земле строят себе жилища для неблагоприятных периодов года, но никакое из них не может догадаться, например, посеять некоторое растение, так чтобы когда оно вырастёт стало бы его домом, или использовало бы его в пищу; или ещё сделать какую-то клетку или забор, где можно было разводить и кормить других животных, которые приносят ему некоторую пользу — оно может использовать таких иногда, но если они ему под рукой, однако не будет делать это целеустремлённо. Какова, однако, степень опосредствованности, от которой выше можем говорить о разуме, а до её достижения не можем, никто не может ещё определить точно. Доказательства интуитивные и кумулятивные, но здесь ничего не поделаешь.
— А если эта деятельность спорт? — прервал он меня. — В спорте тоже может быть искусство.
— Видишь ли, Скворцов, начал рассуждать — похвалил я его. — Спорт ли, или как его наречём, не особенно важно. Вопрос не в названии, главное то, что они просто заполняют своё время. Не забывай, что ночи на Сигме-5 в три раза длиннее земных, а эти виды животных много не спят. Они много отдыхают, это так, но это потому что они ведь не могут всё время есть. Они просто играют себе, и то не для того чтобы научиться чему либо полезному, или чтобы повысить свою производительность, или в целях обороны, и прочее. Вовсе нет, потому что им нечего работать; они ничего не опосредствуют и двигаются лишь для того, чтобы разноображать свою пищу. Но не это плохое. Плохое то, что там так и будет, если что-то не изменится на всей планете, потому что на ней нету противоречий, нет борьбы и не может быть. Да оно что за рай без противоречий?
Помолчали немного и я продолжил:
— Запомни, Скворцов, что Сигму-5 я не одобряю как колонию. Ну, хорошо, поедут туда роботы, а потом и колонисты. Засеют земные деревья и травки, а они растут, даже большими становятся. Начнут постепенно смещать местную флору и фауну, пока они останутся в каких-то резерватах и под куполами. Очистят и все моря от хлора и разведут в них земных моллюск и рыб. Так ведь это как раз и противоречия для пневмотридов, а и для других животных. Лишь тогда они начали бы действительно бороться с природой и, может быть, лет через десять тысяч в них и развился бы разум, но мы им не дадим, потому что тогда они давно уже будут под куполами с их старой атмосферой, или, что более вероятно, вымерли бы давно. Они теперь не разумные, да. Но для чего им на Сигме-5 разум, когда и без него они всё имеют? Кто, однако, берётся утверждать, что если изменится климат не может через время появиться и разум? Да только медленно и эволюционно, а не как мы хотим за пару веков заселить её людьми. Вмешаться в жизнь планеты можно, почему бы и нет, но разумно и очень медленно, а когда пройдут так несколько тысяч лет, тогда опять всё передумать. Понимаешь ли, имеется на Сигме-5 простор для работы, имеется, ... только что не настолько для нас, насколько для пневмотридов или для некоторых из им подобных. Мы должны только чуточку их испытать. И не забывать никогда, что разум очень редкий "цветок" во Вселенной! Заботиться о нём самая великая задача человека, задача всего хомо-космикуса.
Вот, Майк, какую беседу я вёл со своим репортёром. А ты ведь не возражаешь дублировать коньячок, а? А то можно и триплировать его — в честь пневмотридов. Ну, разумеется, что не начнёшь возражать мне, раз я герой года. На здоровье, значит, но на этот раз для нас, а не для каких-то там ходячих треножников. Так я тебя позвал, потому что хотел поблагодарить тебе за то, что позвонил мне с этой "райской" планеты. Интересную темочку разработал по этому поводу. Что говоришь? И тебе показался подозрительным этот разум, как только понял что означают их города. Художественные туалеты, а? Или анальное искусство? Хорошо звучит, я тебе скажу. И тогда позвонил мне по личному каналу. Да, ты имел право на это, и сказал мне, что весь твой космический опыт восстаёт против такого проявления разумности, но такой аргумент не звучал солидно. Ну да, оно так, только это не солидный аргумент, однако если человек пораздумает немного ...
1979 ?
И т.д. …
КОНЕЦ ЭТОЙ ЧАСТИ